Сайт деревни Алтаево

НОВОСТИ       ИСТОРИЯ          ОБРАЗОВАНИЕ         НАШИ ЗЕМЛЯКИ       НОВОСТИ ДЕРЕВНИ В ФОТО          КОНТАКТЫ          ГОСТЕВАЯ КНИГА

 

 

От Ульфата Бадретдинова

Разное

blog clocks часы для сайтов

 

ТВОРЧЕСТВО ДЕТЕЙ

"ИНВОЖО"

ЛИТЕРАТУРА

 

 

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Рассказ

Брату Рифкату посвящаю

 

- Сержант Бадретдинов, два шага  вперед! – в голосе командира роты звучал металл. Ноги автоматически выполнили команду, а в голове Рифката точно сыграли «тревогу»: «Неужто в отделении моём кто-то что напортачил?» Сам он, после ночного дежурства по роте, с утра лёг прикорнуть и у своих ещё не был. Меж тем командир роты «выдернул» из строя ещё пятерых подчинённых Рифката. Дело запахло керосином.

… Отделение, которым командовал Рифкат, было пёстро, точно хороший петуший хвост: узбеки, эстонец, русские и он, удмурт. Узбеки ещё на учебке очень удивились Рифкату: и фамилия, и имя тюркские, а сам не мусульманин. Бадретдинов разговоры узбеков слушал, не веря своим ушам: они же почти на татарском говорят, все понятно. Рос он, удмуртский парень, в Башкирии, навострился там в школе-интернате бойко говорить по-татарски, общаясь с татарчатами, однокашниками. Волей-неволей выучишься: чей творог, того и говорок. А уж татарской-то, да и башкирской молви до узбекской рукой подать, корни-то от пращуров одни и те же идут.

Только за своего признали Рифката узбеки позже. А поначалу, ещё и присягу принять не успели, случилась катавасия. Шёл Рифкат по своим делам мимо ребят из Узбекистана – получили эти парни посылку с родины, сидят дружной троицей, смакуют гостинцы.

- Мимо не проходи! – окликнул Рифката самый маломерок из узбеков Радик Мамарасулов.

- Ты уж к достархану нашему зовёшь не собаку ли эту неверную? – ощерясь, одернул земляка Саид Сидикметов и угрюмо уперся в подошедшего Рифката взглядом.

- Спасибо за ласковое слово, Радик, - кивнул Рифкат. – А вот ты… - он цепко ухватил толстячка Саида за грудки, - ты это кого собакой назвал. По-вашему лепечешь – думаешь, я не понял?

Щелки глаз Саида сделались круглыми, он попытался выдраться из хватки, но Рифкат за грудки поднял обидчика на воздух. Потом разом ослабил хватку – Саид мешком хлопнулся на землю. Освирепев, он вскочил, размашисто махнул кулаком, но Рифкат уклонился от удара и точно, садко вмазал супостату. Тот, упав, сделал аж пару кувырков. Мамарасулов, явно сробев, лишь для  «понта» перешёл на угрожающие жесты и ругань, легко дал унять себя вмешавшимся в конфликт землякам.

- Кто собакой зовёт – тот собакой слывёт, - успокаиваясь, по-удмуртски молвил Саиду Рифкат и, уходя, добавил. – Что, по-нашему не петришь? Так что учи удмуртский, авось, пригодится!

Но сейчас они с Саидом стоят перед строем, почти смыкаясь плечами: бурление армейского варева начисто выпарило давнишние уже распри и розни, они – побратимы теперь и ничто не омрачает этого единения. Пробу на серьёзную закалку души парни выдержали, не раз проверив совместную прочность.

Меж тем, командир начал читать приказ по роте, и первые же слова принесли шестерым долгожданную отраду: дембель… Ну, и прочие связанные с ним приятные вещи: благодарность от командования за безупречную службу, упорство и умельство на строительных объектах. Всем им, увольняемым в запас «дедам», вручили именные, честь по чести, часы. Сегодня ещё прощание с друзьями по воинскому братству, праздничный обед в столовой, а завтра… Завтра - путь-дорога в дом родной! А что ещё надобно служивому для полного счастья?

Но только в междугороднем шикарном «Икарусе» из Серпухова на Москву, любуясь окрестными видами, Рифкат ощутил полную меру этого счастья. «Выпушки, погончики, петлички» парадного мундира так и манили взгляды соседей-пассажиров и, в особенности, молоденьких пассажирок в салоне. Ну, мало ли что, стройбат… Рифкат диву давался все время своей армейской службы, отчего это средь штатского племени стройбат слывёт адом кромешным. У да, «на лопате», и спину с непривычки поламывало спервоначала по утрам. Но бетон-кирпич не для слабонервных. Зато как же радостно, завершая очередную стройку, окинуть объект-крестник оценивающим взглядом: бай бог, сто лет простоит! И по новой обживать хлопотами, поливать трудовым потом иные строительные леса, место, требующее умных и упорных рук. К тому же, лишняя профессия на руках не виснет, кладку, сварку и малярное дело он освоил не вприглядку. Да и плотницким топором потюкал досыта. Куда с добром пригодится в особенности этот навык. В деревне у семьи избушка-куренушка, и мал домок, и ветох. Но сруб для новой постройки, писали, уже припасен, скоплено у него на книжке за трудовую солдатчину несколько тысчонок, так что новоселье, надо полагать, не за горами. Поездка в отпуск годом назад повысосала, конечно, деньжонки, но все равно хватит. Может, старший брат копейкой подсобит, хотя с его учительской зарплатой это – проблема.

Саид, сосед по креслу – тоже пробирается домой через Москву, - подтолкнул Рифката локтем.

- Затосковал, гляжу, удмуртский соколок. Домой же едем, чего ты?

- Домой… чего бы лучше, глянул Рифкат на приятеля. – Но ты прикинь, как мы теперь будем поодиночке. Были ты да я, да мы с тобой, а теперь – баста, брат! И плана никакого из себя жать не надо, и прораб над душой стоять не будет – вольные мы птицы. Приятно, а в душе все одно какая-то трещинка.  Ты, сачок, вовсе обленишься без моего-то догляда!

Парни рассмеялись, шутками и подначками коротая дорогу до белокаменной. Там, расставаясь, Саид предложил:

- Ты, братан, соберись-ка к нам в гости! Непременно жду, слышишь? У нас же не твой студеный Урал, и винограду, и фруктов хватит на всех… Тяпнем домодельного винца, мама плов сготовит – пальчики оближешь.

- Только побольше хлопка припаси, ватник на зиму оборудую, у нас зима длинная, - ответил шуткой Рифкат.

- Я всерьёз приглашаю! – обиделся Саид. – А на счёт хлопка не беспокойся, целую машину можем приготовить.

- Приеду, Саид, а когда, видно будет. Ты тоже к нам приезжай…

* * *

«Билет в кармане – поезд не уйдёт!» - Рифкат с усмешкой вспомнил хохму о растяпах. Ибо иной причины веселиться не было: до отправления уфимского поезда осталось ещё часов восемь. Хуже нет этого, ждать да догонять, на жданках точно гири навязаны, а когда опаздываешь, минутки точно наскипидаренные летят. Но как же ему все-таки время убить?

Он оставил багаж в камере хранения. Чего, собственно, гадать: матушка-Москва перед ним, в кои-то веки доведется побывать тут снова? Хоть мимолетно, хоть в пробеги пройтись по первопрестольной – Рифкат окинул глазом площадь трёх вокзалов, направился в сторону метро. Вообще-то, бывал он уже в столице. На экскурсию из части возили, в премию за добротную работу. То – да не то. Старшина за няньку, пивка не хлебнёшь, на девчонок только облизнешься. Экскурсия. Одним словом. А сейчас он вольный казак, и хоть возможности у него маленькие, но отчего бы не потешиться, так, вприглядку?

Сколько он намотал на ноги верст. Путешествуя по Москве, Бадретдинов не считал. Мно-ого… Полюбовался он в витринах полновесным их содержимым что в съестном, что в товарном их великолепии, поглазел на широкие площади и уютные даже и в зимнем обрамлении скверики. И все это время, ни на минуту не иссякая, текли мимо него потоки, реки мимохожего хлопотливого народа, машин, колыхался  море-океан суетного обитания людского. Велика Москва, ох и велика, а свежему человеку тут хана! Такой неожиданный для себя вывод сделал Рифкат. Тут сноровку надо: Москва бьёт с носка. Тут себя малым мурашом в муравейнике чувствуешь… Нет уж, пусть кому охота, здесь и муравейничают. Ф-фу, скоро ноги отвалятся, набегался…

Но шагу он добавил. Короток зимний день, пора и к вокзалу идти. Пробирался незнакомыми, кривоватыми переулками, точно на азимут правя – специально около вокзала приметил. Да-а, Москва-то она Москва, но и тут, как у них в Уфе, в закоулочках темноты тоже хватает. А чего бы тут-то на освещении экономить, спрашивается?

Рифкат остановился прикурить сигарету – и заслышал истошный женский вопль.

- Помоги-ите!.. Грабят… да помогите же!

Оглядевшись, сержант напрягся: на углу соседнего дома группа молодых парней отнимала у женщины сумку. Моментом  подскочил он к хищникам. Толчком отшвырнул к стене одного налетчика, второй удачно пришелся под кулак и из схватки тоже выбыл. Следующий оказался парнем вертким, он настырно отмахивался, поджидая своих поверженных приятелей. Те оклемались и втроём обступили сержанта.

- Й-йе… Чин-гач-гук! – выдохнул Бадретдинов в лица супостатов – был у него такой выверенный крик, боевой клич на борцовском ковре в части, - и включил в работу ноги: рраз, рраз. Снова парочка грабителей прилегла нюхать московский асфальт. Рифкат повёл плечами, сгоняя напряжение, и услыхал крик женщины:

- Сзади, солдат, сзади!

В голове его вспыхнул сноп искр – и погас, сменясь чернотою.

* * *

Первым, что он увидал, открыв глаза, был высокий белый потолок. Он скосил зрачки: женщина возле постели, в белом же халате, примостилась на табуретке у изголовья, кладет на его лоб прохладную целительную ладошку.

- Это куда ж я угодил? – срывающимся голосом осведомился Рифкат, сам догадываясь – больница.

- Тихо, тихо, солдат… тебе покой нужен, - ласково пояснила женщина-медсестра.

- Дома уж отдохну… домой добираюсь… Мне на поезд на Уфу надо,  а там дальше в Бураево, - несвязно пояснил Рифкат. И тут память воротилась, явив крик молившей о помощи женщины и драку с налётчиками: сильны трое на одного-то, сволочи! По подлянке, со спины его стукнули по голове...

- Который час? Я на поезд опаздываю, - он с трудом оторвал перевязанную голову от подушки, глянул на циферблат даренных армейских часов, на дату в квадратике календарика – двадцать шестое…

- шёл твой поезд вчера ещё, сержант, - вздохнула медичка. – Придётся полежать у нас недельку, подлечим, новый тебе билет комендатура выправит, квитанция твоя на вещи в сохранности, - и уедешь ты домой…  

- Недельку?! – ахнул Рифкат.

- Ну, может денька в три-четыре отлежишься, если осложнений не будет, - вздохнула медсестра, - всё же голову травмировали… Что торопишься – не любимая ли дома заждалась? – медсестра светло, человечно улыбнулась. – Наш пестрел везде поспел, - кивнула она на тумбочку, где стоял в банке с водой букет алых роз. – Женщина принесла…

- Да у меня в Москве души знакомой нету! – округлил глаза Бадретдинов.

- Вот как. Ты думаешь, что в Москве нет просто хороших людей? И таких хватает. Женщина принесла – та самая, которую ты от бандитов отбил, в буквальном смысле головой рискуя. Спасибо, что крепкой она у тебя оказалась, голова твоя, головушка. Ну, поправляйся давай… Витаминчики поколем.  На томографе поглядим. Всё хорошо будет…

Позже, к вечеру, посидел у изголовья Бадретдинова ещё и следователь-дознаватель. Из его немногословного рассказа Рифкат уяснил, что налётчиков было четверо, один на стреме, оказывается, стоял – он-то и стукнул заступника по голове куском металлизованного шланга. Налетчики после этого кинулись врассыпную, а женщина побежала к телефонной будке и вызвала милицию. Патрульные поймали  бандитов через полчаса после налёта.

- Живей подымайся, служба! – следователь крепко пожал Рифкату руку и ушёл, обдергивая на ходу короткий, тесноватый для него халат.

«Четверо суток…. О неделе и думать не хотелось, и без того, разложенная на часы и минуты, больничная вылежка казалась бесконечной. За это время и пешком можно бы запросто вёрст триста отмахать. А здесь – уколы да медикаменты. Ну, пришла беда, отворяй ворота, сделанного не переделать. Одно обидно: за два года службы и в санчасти не побывал, а тут – моментом на койку…»

В размышлениях таковых к сержанту подкралась дрёма. Пробудила же его мелодия, негромко льющаяся из приёмника – дешёвенького, оснащавшего, видать, тут всякую палату, чтоб люди оставались в курсе вестей и новостей. Мало ли мелодий – но Рифкат весь обратился в слух, песня-то звучала по-удмуртски! Родимая песня, да ещё такого простенького, но душевного строя-лада, какие он с детства любил.

Затопила мама печь, наверное,

Из трубы, наверно, дым идёт.

Мама на крыльце стоит, наверно,

Мама возвращенья сына ждёт.

Влага замутила глаза Рифката, и въявь предстал перед ними облик матери. Год не видел родную, с отпуска. Сейчас, наверно, как всегда, в нескончаемой работе. На утреннюю дойку надо затемно подняться, не зря на ферме ударница она по надоям от своих бурёнок. Вот писала, электрочайником, мол, на работе поощрили.

А песня-то, песня… слово в слово про них с мамой. Уж точно с крылечка все глаза проглядела, скоро ли сынок воротится. Но как это, интересно, в центральный эфир удмуртская песня  залетела, да славная такая?

Батя лошадь выкормил, наверно,

Разостлал солому на возу.

Вяжет бубенец к дуге, наверно:

- Жди к обеду! Сына привезу…

Звучный и сочный тенор бьётся-звенит в радио эфире, из молодых певцов  кто-то поёт. Только нет, не вяжет отец под дугу праздничный колокольчик, до обидного рано покинул он белый свет, успел проводить рекрута в службу, а обратно – не дождался. Короткое житьё выпало смирному работящему мужику, покой ему вечный. Со смерти не спросишь.

Старшая сестрица шьёт, наверно,

Из сатина платьице себе.

Ткань кроит с улыбкою, наверно –

Светлую, как всё в её судьбе…

Вместо старшей сестры у меня Фарига апай, тётка по отцу. Маме она самая дорогая подруга, да и дядя ей подстать. Оба как на живой воде возросли, добрые, участливые, без них мама, отца схоронив, совсем бы, наверное, исчахла. Тётка с дядей, как… большие пальцы рук. Без них ладони – сироты…

Младшая сестра моя, наверно,

Спозаранку вошла к воротам.

Слушать звон бубенчика, наверно:

- Это старший братец едет к нам!

А вот сестрёнок младших у меня – двое. Фариса, та после школьного выпускного в Свердловск на учёбу укатила. А Зилина нынче седьмой класс закончит. Да ещё агай, старший брат, у меня имеется. Вообще, как в частушке: «Нас четыре, нас четыре, нас четыре на подбор…» Мирком да ладком живём. Да ведь и у нас со всячинкой бывало, усмехнулся Рифкат, вспомнив одну такую семейную «запинушку». Агай, как-то по случаю, заменял в школе приболевшего историка, хотя педучилище закончил по линии труда. И вместе воротились они с сестрёнкой Фарисой из школы, оба надутые, как мышь на крупу, обедают за одним столом.

- Что это вы не духе, вроде? – подметила мама.

- А он мне «тройку» сегодня по истории влепил! – пожаловалась Фариса, уколов агая глазами.

- Скажи спасибо, что не «пару»! – брат зашипел, обжёгшись горячим борщом. – Мямлишь, мямлишь у доски…

- Ой, а уж ты у нас такой речистый! – взвилась Фариса. – Ты за один урок тридцать четыре раза повторил «значит», я специально сосчитала! – победно укорила она.

Агай побагровел и… смолчал, права егоза, родная кровушка, речи его бывали далеко не цицеронисты…

Лада ждёт любимого, наверно –

Кружево скатёрки на столе.

Скоро самовар вскипит, наверно…

Две судьбы сойдутся на земле!

Вот и закончилась песня. Но за коротенькое её время словно прошла перед Рифкатом вся его жизнь, тоже пока не длинная. И в Алтау, деревеньке своей. Успел он погостить. И родню свою по пальцам перебрал, словно в живую свиделся. Уже и русская песенная мелодика звучит в эфире, а у солдата в душе всё ещё удмуртские соловьи поют, живут в памяти. Хорошо так, спокойно…

Радио уверенно поставленным голосом диктора объявило об окончании концерта «Песни народов России», и словно дождавшись этой минуты, заглянула в палату лечащий врач Рифката.

 - Гость к тебе, молодец ты наш! – сказала она сержанту, а потом кивнула кому-то в коридоре:

- Проходите.

Присев на край койки, Бадретдинов с изумлением уставился на офицера: кого-кого, но уж командира своей роты он тут в качестве гостя встретить не ожидал. И в части, оказывается, проведали о нем.

- Ну, Бадретдинов, рад снова увидеть тебя – живым и почти здравым. Вот она, армейская-то косточка, - не сробел, воспитал хулиганьё! Ты хоть знаешь ли, как их вычислили? Да просто хорошие ты на их физиономиях отметины оставил, по этим отметинам и нашли! Ну, ты молодцом! Вот тебе подарком комбат наш кланяется, - протянул он бумажный сверток. – Армейский компас там, и на гражданке сгодится, - пояснил капитан. - Давай руку пожму от имени всех сослуживцев твоих, помни, брат, стройбат! – в рифму пошутил офицер. – Пусть твой долгий, но уже завтра, слышал я, ты на выписку пойдёшь.

- Завтра, - счастливо прошептал Рифкат, голос его пресекся…

Вагон ему достался далеко от головы поезда. Бадретдинов шёл по перрону вдоль состава. И на одном из вагонов, соседнем с тем, где предстояло ехать ему, увидел надпись: «Дембель-1979». «Свои рядом едут, служилая братия. Надо будет в пути наведаться!» - с этой отрадной мыслью солдат шагнул в тамбур своего вагона.

 

1 2 3 4  >>>

 

 

Уважаемый посетитель, вы можете присылать свои материалы для размещения на страницах сайта деревни Алтаево по электронной почте vagri9@yandex.ru

 

  Яндекс.Новости

Алтаево

 

       

индекс 452 955

д.Алтаево, МР Бураевский район Республики Башкортостан

телефоны

 
Используются технологии uCoz